Обыкновенные инопланетяне - Страница 88

– Не верится, что Ики была Крылатой принцессой, – честно сказал он. – Не похоже. Такая простая девчонка. Была.

– Летучего пламени над головой искал? Крыльев? – снова усмехнулся профессор. – Но величие – оно не в пламени. Не в крыльях.

Профессор устало прикрыл глаза. Болезнь явно брала верх, и недолгое интеллектуальное усилие вымотало старика.

– Вам надо отдыхать! – спохватился он. – И лекарства!

Профессор отрицательно качнул пальцами:

– Уйду скоро. Говорим. Ты – ученик Кошки Мэй, обязан знать. Знай: мир твой – не единственный сущий…

– Я знаю уже…

– Знаешь. Но не все. Миры суть одно. Одни законы. Я, профессор психопатологии этносов Хэй Син, открыл-доказал!

– Белхалаш и господари? – не поверил он. – Здесь?

– И маскулины, – серьезно сказал профессор. – И законы Аркана. Арктур и Земля – одно. Я, Хэй Син, исследовал-понял!

– И убийцыАспанбека? Профсоюзные боевики, да? Что-то не видно.

– Будут, – тихо пообещал старик и прикрыл глаза. – И великие воины справедливости устают. Устают, мирной жизни начинают желать. А ее нет, мирной жизни-то…

Профессор не шевелился, и ему показалось даже, что тот умер прямо на стуле. Но старик снова открыл глаза.

– Все будет, – улыбнулся Ян Хэк. – Великий воин вернется. Выйдешь однажды, увидишь господарскую тварь на улице – и случится. Вернешься, вилы возьмешь – и убьешь господарскую тварь, чтоб на людей не выпускали. Скажут против господари – и господарей убьешь. Так будет. Убийцы Аспанбека – аватары законов мироздания самого, без них никак. Ты увидишь.

Профессор поднялся неожиданно легко.

– Вот и сказал, – облегченно повел пальцами старый боевик. – Больше ничто в мире не держит.

И шагнул к выходу. Прямо как был, в сандалиях на босу ногу.

– Точка перехода закрыта, – напомнил он.

– Что мне переход? Что мне Арктур? Воин справедливости – он везде. Ты поймешь.

В дверях старик остановился в сомнении.

– Отвечу на вопрос. На самый главный, незаданный. Смысл жизни, верно? Госпожа Тан сказала – убьют ее, чтоб деток воспитал. Вот для того и живешь. Дети – они вне войны. Запомни. Я, Ян Хэк, профсоюзный убийца, я, Руфес, бандит из плавней, И Хэй Син, профессор психопатологии этносов, так сказал!

Гордые слова еще звучали, а старика уже не было. Ушел. Потом он задавался вопросом, почему отпустил его. Больного, раздетого, в ночь и снег. Так и не нашел ответа. Да, бродил утром, искал следы. Не нашел, естественно, какие следы на укатанной улице. И на точке перехода лежал нетронутый снег, туда тоже сбегал… Потом нарвался на кавказскую овчарку. Или среднеазиатскую, кто б различал этих тварей господарских. Зверюга загнала на забор какую-то девчонку и кровожадно рычала внизу. Зрелище, довольно частое для их коттеджного поселка. Раньше он обходил собак дальней дорогой или вообще возвращался домой, но в этот раз накатило бешенство.

– Ладно, – пообещал он непонятно кому. – Ладно…

Вернулся домой, взял вилы. Он прикупил их летом, хорошие такие вилы, и зачем-то наточил их еще тогда. Как знал, что пригодятся.

Если честно, он знал. Потому и купил.

Овчарка косила на него кровавым глазом и глухо рычала.

– Не дождешься! – крикнул он в небо. – Слышишь?! Здесь не Арктур! Я мирно жить хочу!

Зацепил зверюгу вилами за ошейник и затолкал в ближайшую открытую калитку. Как ни странно, лохматая дрянь подчинилась. В калитке он медленно отвел вилы для удара.

– Поняла? – хрипло сказал он собаке.

Вышел хозяин. Выругался, загнал овчарку в вольер.

– Дура, который раз сетку рвет! – пожаловался господарь, вернувшись. – Она там никого?..

– Если б она тронула детей… – выдавил он. – Если б только тронула…

Господарь сделал вид, что ничего не услышал, сказал спасибо за помощь и захлопнул калитку.

Тогда он выпил первый раз в жизни. Испытал жар, приливший к лицу, потерю координации, а облегчения не испытал. И решил, что если не пил, нечего на старости лет начинать. Легче не становится, и вилы, если что, не удержит. Или не удержится от удара. И тогда Земля свернет на путь Арктура, страшный путь. Главное – удержаться от удара.

Вместо эпилога

Пришла ранняя холодная весна, пришла работа. Жизнь потихоньку продолжалась. На первую зарплату он по учительской еще привычке купил газету. Полистал на ходу – и остановился. Со страницы на него смотрела Худышка Уй. Нет, не смотрела, просто лежала в простреленном салоне своего внедорожника, повернув к камере спокойное лицо. Бандитские разборки, застрелен главный бухгалтер объединения спиртовых заводов, обычное в их городе дело. Директора и главбуха алкогольной корпорации стреляли раз в полгода, такое уж это было место – денежное, но расстрельное.

А дома его ждал бандит. Шофер Худышки Уй, Хохол. Нет, он не вспомнил его, тот сам назвался. Качок держал в руках маленький сверток.

– Где бродишь? – буркнул бандит. – Вот, держи. Она сказала передать, если что. А мне делать больше нечего, как передавать… Да, и еще пароль.

Бандит напрягся и произнес непривычные звуки. «Дети вне войны», с трудом понял он.

Бандит давно ушел, а он все стоял со свертком, на зная, что делать. Потом сверток закряхтел. Руки многодетного отца по въевшейся привычке развернули ребенка чуть боком, прижали к груди, чтоб носик согрелся и позволил малышке снова заснуть…

Да, это была девочка. Черноглазая милая кроха, вылитая обезьянка – но они все обезьянки в таком возрасте… Его и Худышки Уй дочь.

Девочка, извлеченная из одеяла, вытаращила глаза. Огляделась на удивление осмыленно. Уставилась на обои. Заорала обиженно, как будто ее обманули. И он сразу понял, в чем смысл его жизни.